Знакомые незнакомцы Обычно о диаспоре говорят применительно к народам, происходящим из зарубежных государств. В России расширили это понятие. Мы, например, говорим о чеченской диаспоре, хотя Чечня – это часть России. Если использовать это допущение, можно говорить обо всех народах, проживающих в Москве, кроме русских, как о диаспорах. От Москвы до самых до окраин Предпосылки формирования диаспор возникли в СССР в связи с миграцией, вызванной социально-экономическими контрастами между регионами страны и структурной безработицей в беднейших из них. Причем бедные регионы были преимущественно национальными. Усиленная традиционно высокой для этих мест рождаемостью, эта проблема подтолкнула наиболее активную и мобильную часть здешнего населения отправиться на заработки в другие регионы страны. Наиболее активную роль в этом процессе сыграли Закавказье и Северный Кавказ. В ходе острейшей конкуренции, каждая диаспора от Москвы до Дальнего Востока к началу 1970-х годов заняла свою обособленную экономическую нишу. В основном, это были теневая торговля различного профиля, теневое производство промышленных товаров и товаров народного потребления, а также некие специфические отрасли. Например, считается, что представители ингушской диаспоры со времен СССР занимались нелегальным оборотом золота в Сибири и на Дальнем Востоке. Диаспоральный бизнес еще активнее развернулся в постсоветскую эпоху. Как результат, его представители добились фантастических успехов. Легализация теневого бизнеса сопровождалась его превращением в современный торгово-финансовый, который обосновался в крупных городах. Однако, расселение тех же кавказцев в России охватило и русскую глубинку. Переселение происходит по принципу цепной реакции – сначала приезжает один человек, потом – к нему присоединяется семья, родственники и знакомые. Действуя как классическое меньшинство, более активное и сплоченное, вынужденное выживать и в чем-то опережать коренное население, диаспора стремится заполучить экономическую и даже политическую власть и, на фоне пассивности коренного населения, так или иначе ее получает. Вследствие этого, кавказские фамилии появились даже среди глав муниципальных образований и руководителей сельхозпредприятий в самых «нетипичных» регионах. Когда диаспоры стали контролировать определенные секторы экономики в регионах (а иногда и в масштабе всей страны), Россия вступила в фазу «этноэкономики». Размер, имеющий значение Что представляют собой диаспоральные экономические ниши? По официальным данным, численность чеченской диаспоры в Москве в 2003 году составляла 80 000 человек. По мнению ГУВД - 150 000. По оценке экспертов, к 2025 году численность чеченской диаспоры в столице составит 643 000 человек. Бизнес диаспоры многопрофильный. Среди его флагманов - концерн «Милан». Самое известное детище концерна - группа компаний «Русское лото», работающая в 85 регионах страны. Кроме того, в «Милан» входят одноименный салон красоты, ресторан «Конь и пес», научно-производственная компания «Гудвилл», центр строительных технологий АО «Лан», научно-техническая компания «Гений-М». Совладелец - Малик Сайдуллаев. «Группа «Альянс» занимается антикризисным управлением, комплексным обеспечением оздоровления и реструктурирования предприятий в России и СНГ, оказывает услуги по финансовому и юридическому консалтингу. В состав акционеров «Альянса» входят фонды госимущества и комитеты по управлению госимуществом 15 субъектов Федерации, а также ОАО «Кировский завод» и ОАО «Ижмаш». Еще одна важная сфера деятельности – нефтепереработка в Хабаровском крае, сбыт нефтепродуктов. Владелец - Муса Бажаев. Гостиничный бизнес представлен группой «Плаза» и гостиницей «Рэдиссон Славянская», принадлежащей Умару Джабраилову. Игорный бизнес диаспоры включает организацию казино, залов игровых автоматов, сдачу помещений в аренду под офисы, офисно-гостиничный центр «Совинформ» Руслана Байсарова (с 2000 года он - вице-президент Московской топливной компании, которой принадлежит около 100 АЗС столицы). Банковский бизнес представлен, например, банком «ИРС» (президент Ибрагим Башаев), Московским индустриальным банком (президент Абубакар Арсамаков). Торговый сектор составляет группа компаний «Идигов продукт» (торговля табачными изделиями). Владелец - Муса Идигов. Пищепром представлен директором российского отделения фирмы «Москва-Макдоналдс» - Хамзатом Хасбулатовым. Это – легальный бизнес, верхушка айсберга. В 2002 году в электронные СМИ был сделан слив информации о фирмах, находящихся под криминальным контролем представителей чеченской диаспоры. В списке была указана почти сотня московских банков, магазинов, ресторанов и прочих «ООО» и «ОАО». Не хуже чеченцев чувствуют себя в Москве азербайджанская и грузинская диаспоры. Формальный критерий их успешности – наличие институционализированной формы самоорганизации. Чаще всего это официально зарегистрированная национально-культурная автономия. Другие критерии – это оценка, насколько возможно ее провести, влиятельности диаспоры в столичном бизнесе и экономике, прежде всего, в тех ее отраслях, где диаспоры традиционно наиболее успешны. И, наконец, наличие лидеров, имеющих высокий статус в политике или экономике. Если в числе членов диаспоры есть депутаты Госдумы, московские чиновники или руководители крупных предприятий, это одновременно повышает ее статус в Москве. Устроившись в столице, наиболее активные, пассионарные представители диаспоры пытаются повлиять на политическую ситуацию в Москве. Этот процесс не столь заметен, поскольку влиять на ситуацию одновременно пытаются слишком многие. Хотя в целом, влияние на московскую политику кавказских кланов и диаспор, безусловно, существует. Кроме того, члены московской диаспоры, устроившие себе здесь доходный бизнес, нередко оказывают попытки влиять на политику региона, откуда они приехали. Для этого они создают там свои клиентелы. Поскольку для представителей диаспоры бизнес и политика, как правило, одно и то же, одновременно с помощью политики «большой брат» из Москвы пытается влиять и на экономическую ситуацию в регионе. А заодно, с помощью своих связей с чиновниками, прибирает к рукам немногочисленные местные активы. Кроме того, среди членов диаспоры появляется все больше людей, которые хотели бы занять руководящие позиции в регионе. Таким образом, происходит возвращение на родину влиятельных олигархов, которые готовы и хотят (поскольку амбиций у них много) взять власть в свои руки. Примеры такого развития событий есть в каждой кавказской республике. Традиционный контекст местной политической борьбы – это схватка между местными элитами и лидерами диаспоры, пытающимися влиять на региональную ситуацию извне. Иллюстрацией служат все известные сюжеты с попытками выдвижения на выборах в Чечне Малика Сайдуллаева, Хусейна Джабраилова, представителей диаспоры с сильными позициями в Москве и тесными связями с московским руководством. Республика в лице местных правителей сопротивляется их экспансии, потому что в Чечне уже выросли собственные лидеры, которым появление в регионе столь сильных фигур не выгодно. Фактически, оно означало бы пересмотр сложившейся здесь ситуации. Аналогично в Ингушетии главный внешний центр влияния представляет Михаил Гуцериев в альянсе с Русланом Аушевым. В Дагестане ту же роль играет Сулейман Керимов, депутат Госдумы, крупный московский бизнесмен, пытающийся выстраивать в своих интересах политическую ситуацию. Сходную, хотя и менее активную политику в Кабардино-Балкарии проводит Арсен Каноков, депутат Госдумы, как и Керимов, избранный от ЛДПР. В том же русле действует в Карачаево-Черкесии Назир Хапсироков, бывший управделами генпрокуратуры, а ныне - помощник руководителя Администрации Президента РФ. Когда политика неприменима Расширение экономической деятельности диаспор, увеличение их численности и взаимоотношения с коренным населением – процесс болезненный в любой стране. Многое зависит от того, возникает ли экономическая конкуренция между коренным населением и диаспорами, готово ли коренное население выделить определенные экономические ниши населению пришлому. В любом случае, конфликты на этой почве в России неизбежны. Со временем их острота будет только увеличиваться, поскольку численность кавказцев постоянно растет. Коренное население видит их присутствие, ощущает их влияние. Это вызывает рост националистических настроений. По сути, события развиваются по той же траектории, что и в западноевропейских государствах. Происходит рост внутриполитической поддержки националистических сил, выступающих против эмигрантов, захватывающих рабочие места. С другой стороны, внятной политики государства или московских властей в отношении диаспор нет, как и внятной национальной политики вообще. Либеральный подход, принятый после 1991 года, не признавал значимость межнациональных различий и не предлагал решений межнациональных проблем. С тех пор, федеральные власти России ничего другого не придумали, поэтому национальную политику заменяет спонтанный процесс. Происходит укрепление позиций диаспор в экономике и нарастание связанной с этим межнациональной напряженности. Чтобы не допустить у себя ничего подобного, правительства Голландии, Франции и Германии проводят натурализацию эмигрантов и регулярно их экзаменуют, выясняя, насколько успешно идет процесс. Но по отношению к кавказцам – таким же российским гражданам, как и все остальные, политика натурализации, связанная с тестированием на верность идеям государства и знание его основополагающих принципов, по идее не применима. Иные подходы, направленные на взаимную адаптацию коренного населения и диаспор, никем в России не предложены и не апробированы. На рубеже обороны Рядовой кавказец, торгующий на рынке, включен в систему кланово-родственных связей, на вершине которой нередко находится весьма влиятельный человек. Средневековый клановый принцип в современных условиях отлично прижился. Появляются кланы милиционеров, торговцев, бандитов. По сути, внутри диаспор идет создание параллельных социальных систем, государства в государстве, некоего гетто. Пока оно, в основном, существует на уровне кланово-родственных связей. Но уже появились попытки его материализовать. Пример – московский район «Отрадное». Вот уже несколько лет (как утверждают городские СМИ) там установился негласный порядок: «продаешь квартиру, - продавай мусульманам». В районе построена новая мечеть, в местном ОВД заметны кавказские лица. Виртуальное гетто, также как и материализованное, живет своей жизнью, диверсифицируется и создает вокруг себя оборонительные рубежи. Для этого диаспоре нужна страховка в политике, а, следовательно, свои политики. Нужна страховка юридическая и, поскольку основная деятельность диаспоры – экономическая, нужны квалифицированные экономисты. Поэтому, ради сохранения и развития диаспор в чужеродной среде, дети приезжих учатся в московских вузах на юристов и экономистов. Юридической формой государства в государстве служат национально-культурная автономия или землячество. Легализацию в экономике осуществляют учрежденные диаспорой фирмы. У диаспоры может быть и своя армия, вполне легальная. Это частные охранные предприятия. Внутри наиболее многочисленных диаспор могут идти свои, незаметные нам войны за власть и влияние. Поскольку в условиях геттоизации традиционные ценности охраняются и культивируются, диаспоры превращаются в инокультурные системы, встроенные в Россию, со своими атрибутами, своей системой параллельного или подпольного образования, в частности - религиозного. Если все и дальше будет развиваться по такому сценарию, взаимное отчуждение между диаспорами и коренным населением усилится вплоть до конфликтов косовского типа. Положить этому конец может только предметная политика федерального центра и московских властей по работе с диаспорами. Не такая, как сейчас, когда ее подменяет взаимовыгодный экономический симбиоз определенных этнических кланов и чиновничьих групп, а политика подчинения диаспор интересам сохранения российской государственности, означающая проникновение российской власти внутрь диаспор. С целью формирования их структур на принципах не показной лояльности, а политико-культурной адаптации их членов, обеспечивающей встраивание национальных общин во всероссийскую общность. В ожидании перемен Цель всех существующих в Москве диаспор одна - использовать преимущества богатого города для получения высоких доходов. Поэтому они координируют свои действия. Мы, например, не видим в столице явных противоречий между выходцами с Северного Кавказа, хотя на Кавказе эти противоречия просто раздирают регион. Более того, между северо-кавказскими диаспорами наладилось неплохое сотрудничество, в том числе в сфере экономики. Пример тому – недавняя покупка лезгином Сулейманом Керимовым акций «ингушского» БИН-банка. Когда в начале 1990-х годов шла легализация теневого бизнеса, без боевых действий, носивших выраженный межнациональный характер, не обошлось. Сейчас сферы влияния диаспор поделились, и процесс взаимодействия между ними вошел в цивилизованное русло. Однако вероятно, что это - временное состояние, и боевые действия возобновятся при очередном переделе собственности. Или, что то же самое, власти в Москве. Начало ему положат выборы в Мосгордуму 4 декабря. Смена власти неизбежно затронет интересы этнических кланов, а, следовательно, между ними возникнут серьезные конфликты. Прежде всего, на рынке недвижимости, в гостиничном бизнесе, сфере торговли вообще и торговле нефтепродуктами в частности. Словом, во всех сферах, которые близки к городским полномочиям. Действующая мэрия ныне успешно делит их между известными бизнесменами, но что будет после ухода лужковской команды? В столь же неопределенном состоянии находятся у диаспор взаимоотношения с террористами – помогать или противодействовать боевикам. Ущерба этническому бизнесу теракты вроде не приносят, и экономической заинтересованности в противодействии терроризму у диаспор нет. Поэтому пока здесь могут дейстововать принципы укрывательства и круговой поруки, основанные на клановых традициях. Положение могла бы изменить государственная политика, будь она выстроена так, чтобы диаспоры несли наказание за укрывательство или теряли бы преференции в экономической сфере. Тогда их члены будут заинтересованы в недопущении терактов и по своим внутренним каналам нейтрализовали бы попытки их проведения. Однако пока этого не происходит. |
![]() ![]() Наш адрес:
© 2008 «Институт региональной политики»
|